Лэнс Хенриксен о роли Бишопа в «Чужих»
Какая роль была для вас самой приятной?
Хенриксен: Вот видите, это вопрос на миллион долларов. За эти годы я сыграл так много, но Бишоп, безусловно, стал для меня переходной ролью. Причина в том, что до этой роли я всегда просто исполнял роль. Тогда как в «Бишопе» я был полон решимости изобразить настоящего персонажа, и это получилось. Думаю, если бы я не увидел, как это получилось на экране в «Чужих», я бы, возможно, бросил актерскую карьеру.
Правда!?
Хенриксен: Да, правда. Я работал так, чтобы добиться наилучших результатов. Вложил в это много труда, поэтому я был очень счастлив, когда увидел результаты. И я все еще здесь, так что это окупилось.
Кстати, о «Прометее», вы его смотрели?
Хенриксен: Да. Может быть, потому что я недостаточно умен, но я не смог уследить за ним. В смысле, я был ослеплен им, это зрелище, и мне понравилась работа Нуми в нем. И остальные тоже были великолепны, но сам фильм? Я не очень люблю кино, и, возможно, дело в этом, но я просто не мог понять, что они пытались сделать. Это был очень сложный фильм.
Ладно, вернемся к «Чужим», к сцене с ножом у Хадсона, она была ускорена?
Хенриксен: Нет. Он пытался это сделать и в какой-то момент ускорил фильм. Но это просто не выглядело правильно, это не выглядело реально. Поэтому он попросил меня вернуться и переснять.
Вы знаете, сколько детей нанесли себе ножевые ранения компасами и т.д., переснимая эту сцену?
Хенриксен: Да, я тоже был одним из таких людей! Да, у меня есть шрамы на верхушках пальцев, вот так. Знаете, у меня в чемодане были все ножи, которые только можно себе представить. И когда я приземлился здесь для этой сцены, парни из службы безопасности были очень заинтересованы в разговоре со мной. Я сказал: «Послушайте, я всего лишь актер» и естественно, их реакцией было: «Отойдите от своего чемодана, пожалуйста». Они были на грани того, чтобы не пустить меня в страну. Компании пришлось послать кого-то за мной, если бы они этого не сделали, то парни из службы безопасности не пустили бы меня в страну. В наши дни все конечно изменилось. Но они все поняли, мы говорили об этом часами!
А какие роли дали вам наибольшую свободу в развитии персонажа, как вы хотели?
Хенриксен: О, любая из этих (указывает на фотографии на столе: «Чужие», «Тысячелетие», «Почти стемнело». Но «Тысячалетие» длился три года, и, конечно, когда у тебя есть персонаж на такое количество времени, у тебя больше возможностей для его развития.
А что самое сложное в работе актера?
Хенриксен: Самым трудным было заниматься театром. Я умирал от голода в Нью-Йорке около пяти лет. Нет ничего более убогого, чем голодающий актер в Нью-Йорке!
Спасибо, что уделили мне время.
Хенриксен: Все в порядке, я просто надеюсь, что вы меня хорошо расслышали, потому что здесь довольно шумно!
